Название: Семь молитв
Авторы: Dernhelm, Tayany, Snusmumruk
Художник: J.E. Fullerton

Боги внимательно слушают твои молитвы. И иногда на них отвечают.

читать дальшеМолитва Деве

«Я вернусь так скоро, что Вы не успеете соскучиться по мне, миледи».
Слова наследника Винтерфелла… слова Брандона звенели в ушах Кейтилин каждый раз, когда она направлялась в септу. Отзвуки этого голоса заставляли её сердце сжиматься, а щёки краснеть. С самого детства старуха септа, воспитывающая сестёр Талли, говорила о том, как важно отыскать в своём супруге что-то хорошее, как важно полюбить его. Кейтилин считала, что ей необычайно повезло, ведь она от всего сердца привязалась к своему суженому ещё до брака.
В септе царил полумрак. Солнце ещё не успело подняться настолько, чтобы осветить это маленькое помещение целиком. Косой луч, пробившийся сквозь оконный переплёт, лежал на каменном лице статуи Девы. Кейтилин подошла к Её алтарю и преклонила перед ним колени. Её молитвы Деве были горячими, но беззвучными. Девушка молилась о том, чтобы тот турнир закончился поскорее, чтобы увидеть, как Брандон Старк на своём гнедом скакуне въезжает в ворота Риверрана, чтобы впервые ощутить его поцелуй на своих губах, который скрепит их союз перед лицами богов и людей. Кейтилин благодарила Деву за то, что та подарила ей любовь к своему будущему мужу. Девушка зажгла свечу и подумала, что божеству были бы приятны и другие подношения — яркие цветы, ягоды, сочные плоды. Но где же их взять посреди зимы?..
Молитва была закончена. Кейтилин надеялась, что Дева услышит её. Возвращаясь в замок, где её ждало множество дел, леди Талли невольно замерла у ворот и пристально посмотрела вдаль, в сторону южной дороги. «Он не может появиться так скоро», — сказала себе Кейтилин, но её сердце отказывалось прислушиваться к голосу рассудка.

Молитва Отцу

Последние лучи солнца проникали сквозь оконца септы, освещая Его лицо. Радужные блики Его короны плясали на стенах храма, окрашивая их в яркие цвета, но главным цветом был алый — цвет войны и крови.
В септе царила тишина, нарушаемая лишь мерным потрескиванием свечей. Старый септон стоял на коленях перед Отцом, склонив седую голову, и едва различимо шептал свою молитву. Шурша многочисленными юбками, Кэт опустилась на колени рядом с ним.
В последние недели она стала неповоротлива, живот её округлился, и ходить стало сложнее. И всё же она каждый день возвращалась, чтобы просить Отца о возмездии.
Край её погряз в войне, народ голодал, а супруг, наградивший её ребёнком, каждый день рисковал жизнью.
Смерть царила на юге, и виновен в этом был один человек — Эйрис Таргариен.
От воспоминаний о Безумном Короле по спине девушки побежали мурашки.
«Он казнил лордов, пришедших просить за своих сыновей, предал огню Рикарда Старка и заставил Брандона смотреть на это. Он покрывал своего сына, державшего в плену девицу Лианну. Он собирался сжечь всю Королевскую Гавань». Эти новости заполнили Ривверан, доносились из-за каждого угла, срываясь с уст прачек и конюхов.
— Воздай ему по справедливости, Отец! — тихо просила Кейтилин, взирая на статую снизу вверх.
Она молилась так неистово, что не заметила, как ноги её затекли, а на щеках остались дорожки слёз. Зато её слёзы заметил септон.
— Утешьтесь, миледи, — обратился он к ней, закончив свою молитву. — Отец суров, но справедлив. Он каждому воздаст по заслугам.
— Мой супруг не верует в Отца, — отозвалась Кейтилин, утирая слёзы.
— Но дело его правое, — уверенным голосом ответил старик, — а значит, Отец на его стороне.
— Пусть будет так, — согласилась с ним Кейтилин, склоняя голову в ещё одной беззвучной молитве.

Молитва Матери

В комнате стояла ужасная духота. Кейтилин казалось, что от этого жара её кожа расплавится, словно свечной воск. Наверное, это должно помочь её ребёнку появиться на свет.
Кроме неё в комнате были только мейстер Виман да старая септа. Мейстер смешивал в кубке какие-то снадобья, а септа крепко держала Кетилин за руку. Юная женщина давно не чувствовала себя настолько беспомощной. Она привыкла к тому, что может влиять на всё, что происходит в замке, но сейчас ничего не могла сделать, кроме как слушать указания мейстера. Тот поднёс к её губам кубок:
— Выпейте это, миледи. Оно поможет облегчить боль.
Кейтилин сделала несколько глотков. От страха и боли у неё стучали зубы, что не мог не заметить мейстер. Он забрал кубок и как можно ласковей произнёс:
— Вам не стоит бояться, миледи. Вы молоды, крепки, да и с младенцем должно быть все в порядке. Я помог появиться на свет вам, помогу и вашему ребёнку.
Эти слова должны были утешить роженицу, но вместо этого вызвали в её памяти худшие детские воспоминания — служанок с окровавленными простынями, рыдания отца, гримасу ужаса, навсегда исказившую прекрасное лицо матери, и маленькое тельце её новорождённого братика...
— Я не хочу умирать, — жалобно простонала Кейтилин. В ответ на это септа вытерла её лоб и произнесла:
— Милость Матери не оставит вас, дитя моё. Она будет с вами в этот час.
Кейтилин с трудом кивнула. Она могла надеяться только на то, что к ней и её ребёнку божество будет милосерднее, чем к покойной леди Талли.

Молитва Старице

Леди Старк стояла у недостроенной септы и не решалась войти. Было ещё рано, и каменщиков нигде не было видно, но не они смущали Кейтилин. Она не знала, стоит ли посещать храм, в котором ещё не поселились боги. Но желание воззвать к тем, кто сможет ей помочь, оказалось сильнее, и она переступила порог.
Простые каменные стены, пустые окна — нет ни следа украшений. Сквозь прорехи в недостроенной крыше падал снег — "летний", как пояснила своей госпоже одна из служанок. "Лето — это пора ярких цветов, ягод и лёгких шёлковых платьев, а вовсе не снега. Но, видимо, на Севере это привычное дело, — подумала Кейтилин. — К чему ещё мне нужно будет привыкнуть?"
Лорд Старк не стал настаивать на том, чтобы жена приняла его веру, более того — велел выстроить для неё храм южных богов. Кейтилин была благодарна ему за это, но вместе с тем чувствовала странную неловкость. Ей были непонятны привычки своего супруга, его молчаливость и холодность порой пугали её. Лорд Старк проводил немало времени в богороще, беседуя со своими богами, но Кейтилин, не зная об этом, долгое время думала, что причина в ней, что она посмела сказать или сделать что-то...
Во дворе раздался детский смех. Кейтилин тихо подошла к окну и выглянула наружу, пытаясь оставаться незамеченной. Старая Нэн вела на прогулку своих воспитанников — её Робба и Джона. Очевидно, она рассказывала им какую-то сказку, потому что мальчики смеялись, крепко держа её за руки. При виде этой картины Кейтилин почувствовала комок в горле. Джон Сноу, малыш, как две капли воды похожий на своего отца и одетый в точь-в-точь такой же серый камзол, что и Робб... это дитя мучило её сильнее всего на Севере. Почему её муж не отошлёт его на воспитание в другое место? Кейтилин знала, что не вправе рассчитывать на верность или любовь мужа, который меньше года как вернулся с войны, но она надеялась, что он проявит хоть немного уважения к её чувствам, к её страхам. Но, очевидно, он любил мать Джона Сноу гораздо сильнее, чем уважал её.
От ощущения собственно ненужности, чужеродности в этом холодном мире, Кейтилин беззвучно зарыдала. Летние снежинки запутывались в её волосах и таяли, смешиваясь с горячими слезами. Не надеясь, что боги её услышат, леди Старк поднесла сомкнутые ладони к губам и зашептала: "О, Старица, освети своей лампадой мой путь!.. Даруй мне силы и мудрости принять то, что мне суждено, и полюбить этот край. Молю Тебя, услышь мои слова, не оставь меня без своей поддержки!.."
Кейтилин не знала, услышали ли её боги, но задерживаться здесь более не могла. Её ожидало ещё множество дел. Она судорожно вздохнула и торопливо вытерла слёзы. "Нужно взять себя в руки, нельзя плакать, — сказала себе молодая женщина, выходя из септы. — На Севере не в почёте подобная чувствительность".

Молитва Кузнецу

Кейтилин устало прикрыла веки. Уже который день она не спала у постели Брана, боялась на минуту оставить его. Она почему-то верила, что её присутствие придаёт сыну сил, так необходимых, чтобы он выжил... А ещё она боялась, безумно боялась, что стоит ей на минуту оставить его наедине с недугом, как смерть заберёт его у неё навсегда. Этот страх удерживал её и не давал уснуть ни на минуту. Все остальные чувства притупились. Она не помнила, когда в последний раз ела, или кто заходил в эту комнату сегодня. Она даже не помнила, сколько дней провела у его постели. Страх и отчаянная надежда — вот во что превратился весь её мир теперь. «Пусть он останется жив! Боги, пусть он останется со мной! Кузнец, укрепи его силы!» — эти мысли снова и снова немой молитвой бились у неё в голове.
Её бедный мальчик лежал сейчас перед нею, она смотрела и не узнавала его. За эти дни он побледнел, щеки его ввалились, под глазами пролегли черные круги, а поверх одеяла лежали безжизненные, худенькие руки. Кейтилин сжала руку Брана. Какой же холодной и хрупкой была рука её сына. «Пусть он останется жив! Боги, пусть он останется со мной! Кузнец, укрепи его силы!» Она все бы сейчас отдала, чтобы сын открыл глаза, очнулся, не страдал бы, чтобы снова стал бы тем милым, жизнерадостным ребенком, очаровывавшем любого. «Даже если он очнётся, в жизни ему уготовано не очень много радости», — с тоской подумала она, — «он не сможет ходить, не сможет стать рыцарем, как мечтал, не познает радости прижать к груди своего сына… Главное, чтобы выжил».
За окном беспокойно провыл его лютоволк. Этот зверь пугал её, он не раз пытался пробраться в комнату Брана и, несмотря на то, что его прогоняли, оставался под окнами спальни и не давал ей покоя. Даже когда он был тих, леди Старк знала: он здесь, рядом. Но чаще он выл: громко и душераздирающе. Будто оплакивал своего хозяина. "Этот монстр не смеет предрекать его смерть! Нед утверждал, что эти лютоволки — дар Старых Богов. Но почему же боги не защитили Брана? Почему позволили этому случиться? Пусть он останется жив! Боги, пусть он останется со мной! Кузнец, укрепи его силы!"
«Пусть он останется со мной!» — слова из другой молитвы, произнесённой как будто в другой жизни всплыли у неё в голове. Неужели Боги ответили тогда на мою молитву? Бран не поедет в Королевскую Гавань и останется со мной, как я и просила. Горькая, как полынный сок, мысль пронзила сердце. "Это я во всем виновата. Заберите лучше меня, но сохраните Брану жизнь". К страху и нечеловеческой усталости прибавилась вина, пеплом оседающая на языке, диким огнем сжигающая душу. И все же Кейтилин продолжила свою молитву: «Пусть он останется жив! Боги, пусть он останется со мной! Кузнец, укрепи его силы!»

Молитва Воину

"Пусть он перерастёт меня. Пусть доживёт до шестнадцати, до двадцати и до пятидесяти. Пусть станет таким же высоким, как его отец, и возьмёт на руки своего сына"...
Ночь была тёплой, но от всего происходящего мороз пробегал по коже.
Сжимая белёсыми от напряжения пальцами поводья своей лошади, Кейтилин провожала взглядом солдат, спускающихся в долину, чтобы нести смерть другим или найти свою.
Как и положено полководцу, Робб ехал в авангарде своего войска, окружённый тридцатью верными мечами. Он поступил так, как считал правильным, но страх острыми когтями сжимал сердце Кейтилин. И когда Молодой Волк скрылся среди деревьев, материнское сердце пропустило удар.
Лес притих, предвкушая битву. Раздавался лишь топот коней, скрежет кольчуг да редкая человеческая ругань… А потом запел горн.
"Пусть меч его будет острым. Пусть щит его будет крепким. Пусть устоит его конь. Пусть он вернётся ко мне живым"...
В бледном свете луны, среди высоких деревьев скрестили мечи бесчисленные тени.
Она не могла видеть, но слышала... Как свистели стрелы, ломались пики и звенела сталь. Как грохотали барабаны, ржали испуганные кони и кричали умирающие люди.
Серый Ветер протяжно завыл, а в следующее мгновение раздался совсем иной звук, наполненный ужасом и болью плоти, разрываемой острыми клыками лютоволка.
"За Ланнистеров!" "За Старков!" "За Ривверан!" — не стихали боевые кличи.
Кейтилин закрыла глаза и растворилась в звуках разгоревшейся битвы. И только губы её беззвучно шептали молитву...
«Не покидай его в бою! Наполни сердце его отвагой! Веди руку его! Пусть умоются кровью его враги!»

Молитва Неведомому

Тонкие пальцы с грязными обломанными ногтям нежно гладили зубцы бронзовой короны. Каждый из них по форме напоминал меч, и Леди была уверена, что эти мечи найдут сердца предателей. Хотя для этого отребья, не заслужившего чистую смерть, будет достаточно и верёвки.
Язык повиновался ей с трудом, но мысли, проносившиеся в голове, были как никогда чёткими. Она вновь и вновь повторяла свою молитву, позволявшую огню в её сердце гореть.
Старый Уолдер Фрей. Русе Болтон. Лотар Фрей. Раймунд Фрей. Черный Уолдер Фрей.
Имён было много. Каждый раз перед глазами Леди возникали их лица — перекошенные от ужаса, вопящие от страха и молящие о пощаде. А затем эти лица корчились в предсмертных муках, и Леди испытывала облегчение. Но это было ничем по сравнению с теми чувствами, которые возникали при виде настоящей смерти кого-то из её врагов.
Серсея Ланнистер. Джейме Ланнистер. Теон Грейджой.
Они были далеко, но Леди надеялась, что сила её мести настигнет и их. Они должны ответить за то, в чем повинны.
Жойез Фрей. Рослин Фрей. Светлая Уолда Фрей. Толстая Уолда Фрей. Аликс Фрей.
Эти девки знали, что грядёт, но молчали, молчали, молчали, позволили им убить её сына. О, как же она хотела самолично выдавить из них жизнь, заставить их страдать так же, как страдала сама!..
За спиной Леди раздался нерешительный голос Харвина.
— Миледи, мы поймали женщину, которая называет себя Бриенной с острова Тарт.
Леди медленно обернулась, и из её горла раздался хрип. Харвин уловил в этом звуке вопрос "Она одна?"
— Нет, миледи, — ответил он. — С нею мальчишка оруженосец и межевой рыцарь. При ней нашли королевскую грамоту да меч с львиной головой.
Ненависть вспыхнула в глазах Леди. Она поднялась со своего места и жестом велела мужчине указать дорогу к пленникам.
В её молитве появилось новое имя.

@темы: картинная галерея, Иные и драконы, фанфики не горят